Бескровный политический класс и его недостаток сочувствия

Зачем смотреть пресс-конференции COVID и брифинги политиков? Они просто расстраивают. Эти люди, похоже, не имеют ни малейшего представления о том, почему вирус их игнорирует. Они продолжают издавать странные и произвольные правила, которые они выдумывают, меняют день ото дня, и все это навязывается путем запугивания и принуждения. Они ведут себя так глупо, как будто их указы контролируют этот вирус, хотя это явно не так.

Еще хуже, и это пробирает меня до костей, - странное отсутствие нормальных человеческих эмоций в их публичных выступлениях. При повседневном человеческом общении в условиях неопределенности было бы признание возможности ошибиться, допущенных ошибок, трудностей познания, ограниченности информации для принятия обоснованных решений, боли, причиняемой таким разрушительным управлением.

Ничего этого не видно в заявлениях губернаторов. Несмотря на все доказательства, они ведут себя так, как будто все под контролем. Они не признают ошибок. Они не признают невежества. Они смотрят прямо в камеры и издают указы, даже не извиняясь за все жизни, которые они разрушили и продолжают разрушать. Они говорят с нами свысока. Снисходительность в каждом слове.

Вы можете посмотреть типичный случай здесь, но в этом нет необходимости, поскольку вы прекрасно знаете, о чем я говорю.

Мы не говорим так друг с другом. Вместо этого мы делимся историями о том, как это повлияло на нашу жизнь. Мы делимся друг с другом болью и разочарованием от того, насколько дестабилизирована наша жизнь, как мы были разлучены с семьей, как изоляция привела нас в темные места, как мы чувствуем себя в клетке. Мы беспокоимся о наших финансах, о наших близких, о нашем будущем. Мы поражены тем, как быстро и радикально были отняты наши свободы. И делясь этими историями друг с другом, мы начинаем больше понимать и, возможно, чувствуем некоторое исцеление.

Короче говоря, у нас есть сочувствие. Политики, напротив, не проявляют его. У них стеклянные глаза, в которых отражается хладнокровие. Хуже того, они выглядят бескровными, как генералы, которые отдают приказы войскам, зная с уверенностью, что многие люди погибнут.

Они редко, если вообще когда-либо, говорят о том, что они делают, в человеческих терминах. Они говорят о данных, ограничениях, тенденциях в инфекциях, госпитализациях и смертности, но не о том, что все это связано с реальными людьми или компромиссами. Они прихорашиваются, что, конечно, не совсем правдоподобно.

Адам Смит объяснил эмпатию как свойство человеческой личности. "Поскольку у нас нет непосредственного опыта того, что чувствуют другие люди, - писал он, - мы не можем составить никакого представления о том, как они страдают, кроме как представляя, что мы сами должны чувствовать в этой ситуации... Воображением мы помещаем себя в его положение, представляем себя испытывающими те же муки... и становимся в какой-то мере одним и тем же человеком с ним".

Такова настоящая жизнь. Но политическая жизнь сегодня, кажется, стремится изгнать это самое человеческое чувство. Как будто они играют в видеоигру с участием всех нас, а мы - всего лишь фигурки на экране, запрограммированные делать то, что они хотят. Они не обязаны понимать нас, а тем более беспокоиться о боли, которую они причиняют, потому что, подобно фигуркам на игровом экране, мы, конечно, не чувствуем боли вообще.

И именно так СМИ стали говорить об этом бедствии. Цифры, графики и тенденции, все они очень тревожные и всегда с одним и тем же выводом: политический класс должен наложить на нас больше ограничений, чтобы этот вирус исчез. Мы сидим, беспомощно наблюдая, как все это разворачивается день за днем, поражаясь тому, что наши правила могут быть настолько невосприимчивы к тому, что происходит на наших глазах.

Эмоциональный разрыв между правителями и управляемыми никогда не был таким большим в наше время. Это кажется совершенно неустойчивым. Такое впечатление, что они даже не пытаются наладить контакт с людьми.

Политики и в обычные времена не отличаются особой прытью, но сейчас они выглядят хуже, чем когда-либо, отбросив закон, традиции, мораль и даже видимость заботы о том, как их блокировки разрушили столько жизней.

Вопрос в том, почему. Вот моя попытка ответа. Все блокировки были основаны на неправдоподобном утверждении, что вирусы можно контролировать с помощью принуждения, как и людей. Но они не могут. И неудивительно, что с каждым днем накапливаются огромные доказательства того, что все, что они делали, ни к чему не привело.

Ниже приведен график, который сравнивает количество смертей от COVID на миллион по всему миру с индексом строгости правительства Оксфордского университета. Если блокировки достигли чего-то, то можно ожидать, что здесь есть некоторая предсказательная сила. Чем больше вы закрываетесь, тем больше жизней вы спасаете. Страны, закрывшие свои дома, могли бы, по крайней мере, заявить, что они улучшили жизнь своих граждан. Вместо этого вы видите: ничего. Нет никакой взаимосвязи. Есть вирус. Есть блокировка. Эти два фактора действуют как независимые переменные.

Политический класс начал понимать это. В глубине души они подозревают, что совершили нечто ужасное. Они беспокоятся, что это осознание распространится. Тогда они будут привлечены к ответственности, может быть, не сразу, но в конце концов. И это их очень пугает. Поэтому они проводят свои дни, пытаясь отсрочить этот момент истины в надежде, что беспорядок, который они устроили, в конце концов исчезнет, и они избегут вины.

Что означает: они лгут. Затем они лгут еще больше, чтобы прикрыть свою предыдущую ложь. Если вы собираетесь проводить такую линию перед лицом растущих доказательств, показывающих, что они мошенники, если вы собираетесь безнаказанно лгать, чтобы продолжать игру, вам придется стать противником эмоций и сочувствия. Вы становитесь социопатом. Этого может быть достаточно, чтобы объяснить их бескровное позерство.

Есть и другой фактор: чем больше боли вы причиняете людям, тем хуже вы становитесь как личность. Власть опасна даже тогда, когда ею не пользуются, но ее жестокое и бессмысленное применение гниет в душе. Это хорошее описание почти всего правящего класса во всем мире сегодня, за исключением нескольких цивилизованных стран, которые никогда не замыкались в себе.