Видимые и невидимые руки

Дуглас Ден Уйл - вице-президент по образовательным программам Фонда Свободы. Дуглас Расмуссен - профессор философии в Университете Святого Иоанна. Они являются соавторами книги "Нормы свободы: Перфекционистская основа для неперфекционистской политики (Издательство Университета штата Пенсильвания).

Часто говорят, что рынками руководит "как будто невидимая рука", чтобы обеспечить порядок и сотрудничество между людьми. Рынки используют стимулы и взаимные интересы для достижения этого гармоничного результата. Но есть и другой, "более древний" способ организации людей, а именно: организовать их вокруг того, что "хорошо" или "правильно". Это, по-видимому, путь этики. Этика, в отличие от рынков, похоже, организует людей вокруг авторитетных команд и директив.

В связи с этим возникает вопрос: как можно утверждать, что саморегулирующиеся и спонтанно упорядоченные рынки каким-либо образом зависят от этики или используют ее? Имеет ли вообще смысл поощрять этику в спонтанно созданной и саморегулирующейся системе? Не являются ли эти два принципа организации противоположными, а не взаимодополняющими?

Короче говоря, какая связь между видимой рукой этики и невидимой рукой рынка?

Либеральные рыночные порядки мало ссылаются на моральные нормы как основу для решения проблемы координации людей в обществе. В большинстве случаев мы даже не знаем людей, с которыми взаимодействуем, достаточно хорошо, чтобы сформулировать о них какие-либо этические суждения. Такая "безличность", безусловно, хороша. Мы можем взаимодействовать с большим количеством людей и извлекать из этого большую пользу, чем если бы нам пришлось беспокоиться о том, совпадают ли их взгляды на добро и зло с нашими, или придерживаются ли они тех же принципов, что и мы. На рынках мы торгуем ради взаимной выгоды, а затем занимаемся своими делами.

Поэтому некоторые утверждают, что рыночный порядок в лучшем случае аморален, а возможно, и безнравственен. Другие все еще придерживаются идеи, что рынки порождают "хаос", и хотят, чтобы основой социального сотрудничества стало нечто большее, похожее на этическую директиву. Это, конечно, казалось бы, должно гарантировать, что этика каким-то образом включается в картину, но это может опираться на совершенно ложное представление о том, что рынки порождают хаос. Поэтому давайте придерживаться идеи, что рынки могут прекрасно координировать людей на основе взаимных интересов и согласия. Если исходить из этого, то зачем нам нужна этика? И вообще, даже если мы найдем ей применение, разве этика не будет иметь второстепенное значение в рыночном порядке?

Во-первых, мы знаем, что при любом общественном устройстве нельзя позволять людям делать все, что им интересно. Мы не должны позволять людям создавать компанию Murder, Inc. Поэтому, похоже, нам нужны какие-то правила даже в рамках рыночной системы. Это сразу же наводит на мысль, что этика должна играть определенную роль в установлении этих правил. Но почему бы тогда не позволить этике устанавливать все правила? Почему, другими словами, мы обращаемся к этике для одних вещей, а не для других? Можно сказать, что мы перестаем заниматься этикой, когда рыночный подход, использующий интересы, а не команды, начинает работать лучше, чем видимая рука этики. Такой ответ, к сожалению, практически ставит нас в тупик с точки зрения того, как действовать дальше.

С одной стороны, например, могут быть те, кто меньше интересуется тем, что работает, и больше заинтересован в том, чтобы люди поступали правильно. С другой стороны, есть те, кто заинтересован в том, что работает, но у них могут быть разные мнения о том, что работает лучше, чем что. Наконец, помимо тех немногих, кто считает, что рынки вообще не работают, есть и те, кто может сказать, что рынки хороши в очень ограниченных сферах, но что этика должна быть доминирующим способом организации людей. Все эти квалификации, кажется, стоят на пути надежной защиты свободы, предлагаемой рынком. А если мы пойдем другим путем и уступим преимущественно рыночной системе, то, похоже, мы будем поощрять культуру интересов, а не этическую ответственность, поскольку этика, кажется, так мало упоминается в повседневной работе рынка.

Мы, однако, считаем, что такое кажущееся "игнорирование" этических проблем не только оправдано, но и является своего рода праздником этики. В определенном смысле, меньше значит больше. Гораздо меньше заботы о соблюдении приказов и директив на государственном уровне может означать гораздо большее уважение к этике в целом. Мы не утверждаем, что свобода рынка сделает людей более этичными. Мы можем верить, что это возможно - даже в целом верно - но независимо от того, правда это или нет, наша точка зрения заключается в другом. Мы говорим, что такой способ организации общества - дать людям несколько простых правил и позволить им взаимодействовать друг с другом на основе их взаимных интересов, соглашений, планов или проектов - это подход, который придает этике первостепенное значение в обществе. Под "чрезвычайной важностью" мы не имеем в виду, что мы обязательно добьемся более этичного поведения или что общество будет работать лучше. Мы имеем в виду, что общество каким-то важным образом отводит этике важнейшую роль в своей структуре.

В этой связи есть только два пути. Либо общество строится вокруг какого-то этического принципа или набора принципов, так что целью общества является жизнь в соответствии с ними, либо общество принимает некоторые этические принципы за основные, оставляя другие на усмотрение людей. Очевидно, что рыночное общество, или "либеральный" порядок, является примером последнего. Конечно, это лишь ставит перед нами тот же вопрос: какие принципы должны быть в центре и почему?

Возможно, мы можем подойти к этому вопросу несколько иначе. Вместо того чтобы считать, что нам всем ясно, что такое этика и политика, давайте зададим несколько основных вопросов. Например, что такое этика? Мы считаем, что этика - это исследование того, как человек должен жить. Это означает, какие действия следует предпринять, чтобы жить хорошо. Если говорить в этих терминах, то сразу же бросается в глаза то, что ответ на этот вопрос для одного человека может быть не таким, как для другого. Если это так, то рыночный порядок, безусловно, допускает и поощряет плюрализм способов жизни. Это не является нашей главной темой, но об этом важно помнить, размышляя об этике и рынке. Если существует более чем один способ жить хорошо, то рынок может быть лучшим организующим принципом для признания этой истины.

Конечно, человек может жить плохо и при свободе и плюрализме. Рыночный порядок может позволить кому-то злоупотреблять своей ответственностью за хорошую жизнь. Таким образом, кажется, что рыночный порядок (в абстрактном смысле) не является ни сторонником, ни противником хорошей жизни. В каждом конкретном случае это может быть и так, и так. Но это, возможно, не совсем решает вопрос. Ведь задаваясь вопросом о том, что такое этика, мы могли бы также спросить, какую социальную проблему мы пытаемся решить, что привело нас к вопросу об этике в первую очередь. Часть ответа мы уже знаем. Нам нужны правила, по которым мы можем жить, когда находимся в обществе других людей.

Но в свете того, что мы уже сказали, эти правила должны выполнять сразу две задачи. Во-первых, они должны быть одинаково применимы ко всем членам общества. Мы не можем допустить, чтобы они применялись к одним людям и не применялись к другим, потому что это основные правила для общества в целом. В то же время они должны применяться ко всем, признавая при этом, что существуют различные способы жить хорошо. Это означает, что они должны признавать плюрализм, о котором мы говорили, но при этом как-то одинаково относиться ко всем. Мы не можем снова попасть в ловушку, заставляя всех жить определенным образом. Это нарушит то разнообразие, которое, как мы уже говорили, необходимо для этического плюрализма и которое щедро разрешено рынком. Мы также не можем встать на позицию отказа от общих правил. Это сделает непонятным, как вести себя друг с другом, когда мы не знаем, разделяем ли мы одни и те же этические принципы. Мы должны быть одновременно и общими, и конкретными, какой бы основной принцип управления обществом мы ни приняли.

Кажется, что мы все еще находимся в тупике. Какое правило или принципы могли бы одновременно говорить со всеми, допускать множественные формы хорошей жизни и в то же время не перекосить ситуацию в пользу одной формы хорошей жизни по сравнению с другими? Какой принцип мог бы сыграть такую роль?

Различные типы этических принципов?

Прежде чем ответить на этот вопрос, мы должны быть открыты для еще одной возможности. Возможно, дело в том, что не все этические принципы относятся к одному и тому же типу. Возможно, некоторые этические принципы относятся к одному типу, а другие - к другому, и поэтому только некоторые из них действительно имеют отношение к нашей проблеме. Другой способ поставить вопрос - предположить, что, возможно, одни принципы подходят для решения проблемы о том, как жить среди своих собратьев, а другие - как жить хорошо. Но и это не совсем верно, поскольку жить хорошо - значит жить среди других. Может быть, тогда нам нужны принципы, которые говорят о самой возможности жить хорошо среди других, и принципы, которые говорят о том, как жить хорошо, в том числе и среди других. Если вы открыты к этому, то, как нам кажется, мы готовы увидеть ответ на нашу проблему.

Что же это такое, что а) применимо к каждому, б) применимо к любой этической ситуации, в) не склоняет общество больше в сторону одного способа жить хорошо, чем другого, и г) является чем-то, в чем каждый из нас этически заинтересован каждый раз, когда мы действуем? Может ли существовать такой принцип?

Мы думаем, что есть: принцип "самонаправления". Точнее, принцип заключается в том, что первым принципом социального порядка должна быть защита возможности самонаправления. Под "самонаправленностью" мы не подразумеваем ничего сложного - просто способность делать выбор и осуществлять его в качестве действующего агента. Не обязательно быть автономным, то есть полностью владеть всей необходимой информацией и способностью рассуждать, и не обязательно делать правильный выбор. Человек просто должен обладать способностью делать выбор в рамках любой системы ограничений, с которыми он сталкивается. Мы так просто понимаем самонаправленность, потому что для того, чтобы любой поступок считался этичным, он должен быть чем-то, что человек выбирает или за что несет ответственность. Если бы человек не выбирал действие или мог нести ответственность за него только тогда, когда у него есть полная информация или богоподобное понимание ситуации, тогда не было бы никакой этики.

Самый очевидный и распространенный способ воспрепятствовать самонаправленности - это применение физической силы. Могут быть и другие способы, но физическая сила легко распознается всеми и более или менее легко предотвращается. Поскольку наш основной принцип должен быть общим и публичным, нам нужно иметь такой принцип, который относительно легко идентифицировать и который не является слишком тонким и квалифицированным. Обычный список преступлений, таких как кража, изнасилование, убийство, нападение, мошенничество и тому подобное, вполне удовлетворяет этому критерию. Если мы не допускаем таких вещей в обществе, то, когда мы видим действия людей, возникает сильная презумпция самонаправленности.

Защищая возможность самонаправленного поведения, следует четко понимать, что мы не пытаемся сделать людей хорошими или даже повысить эффективность их самонаправленного поведения. Что мы действительно пытаемся сделать, защищая возможность самонаправленного поведения, так это дать этике шанс. Действительно, если, как мы считаем, самонаправленность лежит в основе любого поступка, который должен считаться этичным, то удивительный вывод заключается в том, что именно рыночная система, предоставляя свободу, фактически дает этике наибольший шанс!

У нас все еще нет полностью этичного общества, защищающего возможность самонаправления. Это будет зависеть от того, пользуются ли люди своей свободой этичными способами. Заметьте, однако, что если вы не используете свою свободу таким образом, это не мешает мне использовать свою, поскольку мы защищаем возможность самонаправления, а не конкретные формы самонаправленного поведения. Заметьте также, что если мы попытаемся обеспечить нечто большее, чем возможность самонаправленного поведения, мы, скорее всего, начнем перекос в пользу одних форм самонаправленного поведения по сравнению с другими. Кажется, что либо мы должны полностью принять свободу как наш социальный принцип, либо нет. Но если мы этого не сделаем, то неожиданным выводом будет то, что мы также отказываемся от приверженности тому, что является главным и необходимым для того, чтобы любой поступок считался этичным. Другими словами, мы должны помнить об одном типе этического принципа, чтобы защитить другой - в данном случае тот, который является основополагающим для всех других действий в социальном контексте. Если мы изменим приоритеты, то, возможно, разрушим основы этики.

Сделать этические действия возможными

Может показаться, что рыночные общества безразличны или амбивалентны к этике, но если это так, то это потому, что они и только они признают, что есть разница между этическими принципами, которые делают возможными этические действия в обществе, и этическими принципами, которые направляют нас в том, что мы должны делать, чтобы жить хорошо или выполнять наши обязательства перед собой и другими. Это еще один способ сказать, что рыночный порядок по уважительной причине не хочет, чтобы его понимали как этическую философию. Это не философия этической жизни. Это скорее ответ на ограниченный вопрос о том, какова роль этики в организации общества. Ответ прост: оно должно быть организовано так, чтобы защищать возможность этичного поведения, а попытки сделать большее фактически ставят под угрозу эту основную цель. Это может быть далеким от философии жизни, но это соответствует истине, что жить хорошо могут только те люди, которые несут ответственность за свои собственные действия.

Поэтому мы можем сказать в заключение о либеральных рыночных порядках, что они и только они демонстрируют глубокое признание центрального значения самонаправленности для морали и, следовательно, признание необходимости ее защиты. Это признание, естественно, проявляется в подозрительности к любым попыткам заменить самонаправленность некой формой предопределенной моральной траектории, какой бы привлекательной или убедительной ни была такая программа направления. Нормы, защищающие самонаправление, могут быть изменены только во имя самонаправления, в противном случае самонаправление должно быть оставлено в покое. Скрытая мудрость классического либерализма, а на самом деле причина его невероятного практического успеха и силы, заключается в понимании того, что чем меньше этика является предметом политической заботы, тем больше у нее шансов на социальное процветание. Хотя существуют убедительные доказательства в пользу утверждения о том, что либеральные порядки делают людей в целом более благополучными, возможно, менее заметно, что либеральные порядки позволяют нечто более глубокое и проникновенное. Они позволяют людям быть людьми - то есть, они позволяют людям использовать свои специфически человеческие способности разума, суждений и социальной симпатии для достижения целей и задач, которые они сами выбрали. Таким образом, рыночный порядок - это не дегуманизирующий институт, а самый человечный и этичный из всех.

Эта статья была первоначально опубликована FEE.org: https://fee.org/articles/visible-and-invisible-hands/

ОБ АВТОРЕ:

Дуглас Б. Расмуссен

Дуглас Б. Расмуссен - профессор философии в Университете Святого Иоанна, где он преподает с 1981 года. Он является членом сети факультетов FEE.

‍